Sergej Lukianenko

„Все мы, и люди, и Иные очень сложные и неоднозначные существа.“

Erzähl­de­tek­ti­vin Annette begibt sich an einen lite­ra­ri­schen Ort zwi­schen Hell und Dun­kel, Tag und Nacht, um Sci­ence-Fic­tion- und Fan­tasy-Autor Ser­gej Lukia­nenko einige Fra­gen zu stel­len. An ihrer Seite: Bücher­gärt­ne­rin Tanja, die als Über­set­ze­rin zwi­schen den Wel­ten wech­selt. Die deut­sche Über­set­zung fin­det sich in der 19. Aus­gabe des Bücher­stadt Kuriers.

В ваших актуальных произведених «Школьный надзор» и «Печать сумрака» снова идет речь о волшебниках, ведьмах и оборотнях. Наверное вы особо печетесь о судьбе «иных»?

Нет, не только об Иных. Мне интересны и другие миры, и другие герои. Но «Дозоры» стали самым популярным моим циклом, читатели и издатели требовали продолжения.
Я же считаю, что каждая история должна иметь как начало, так и конец. В «Шестом Дозоре» я закончил основную историю – историю Светлого мага Антона Городецкого. В то же время остался читательский интерес к событиям в мире Иных. Поэтому и появились три книги, написанные в соавторстве –«Школьный надзор», «Печать сумрака», «Участковый». Речь в них идет уже о других персонажах, других городах и других временах. Сейчас в России выходят и новые книги о мире Дозоров, но их уже пишу не я, а другие авторы. Я лишь слежу за тем, чтобы они не нарушали те законы и правила, которые существуют у Иных.
Надеюсь, эти книги, пусть и написанные не мной, будут тоже доступны и интересны немецким читателям.

В ваших произведениях вы пишите о фантастических, волшебных и паралельных мирах, об инопланетянах и о путешествиях по галактике. Как вы, психиатр, пришли к тому, чтобы писать фантастику?

О, я думаю, что тут дело не в психиатрии! Я любил фантастику с раннего детства, читал и советских авторов, и американских, и европейских. И когда в юности мне захотелось попробовать что-то написать самому, я даже не сомневался в жанре – только фантастика! Работа психиатром шла параллельно и независимо от литературы, это было скорее влиянием отца – он много лет проработал врачом-психиатром. Боюсь, я его поначалу расстроил тем, что ушел в литературу, но со временем он согласился, что это был правильный выбор.

Вас называют «Русский ответ властелину колец». По моему, слияние мира иных с человеческим миром можно сравнить скорее с романами о Гарри Потере. Кто ваш литературный кумир?

Я очень люблю книги Толкина, но все-таки сам пишу совершенно в ином стиле. «Русским Толкиным» у нас считают, скорее, писателя-фантаста Ника Перумова, с которым мы, кстати, написали в соавторстве один фантастический роман: «Не время для драконов». Вот это немного похоже на Толкина!
А мои «дозорные» книги, если уж искать аналогию, больше походят на книги Стивена Кинга или Джоан Роулинг. Здесь используется один общий принцип – магия, чудо, мистика помещаются в наш реальный мир, они где-то рядом, «за дверью». Это интересно и для писателя, и для читателя.
Если же искать любимого автора, то помимо Кинга, Роулинг (да-да, я люблю книги о маленьком волшебнике в очках и с метлой), я назвал бы и Айзека Азимова, и Роберта Хайнлайна, и Джорджа Мартина, и Лавкрафта, и еще много-много имен. Но самым любимым, наверное, будут книги Терри Пратчетта о «Плоском мире», к моему глубокому сожалению недавно покинувшему наш мир.

Расскажите о своем авторском процессе. Как вы пишите свои произведения? 

Я прошел все этапы – я начинал писать авторучкой в тетрадке, потом начал печатать на пишущей машинке (она у меня до сих пор стоит в кладовке – вдруг какие-нибудь злые пришельцы съедят на Земле все электричество), а потом перешел на компьютер. И это оказалось самым удобным для работы.
Так что я после завтрака закрываюсь в кабинете, проглядываю почту – и начинаю писать. Если текст «идет» хорошо – я могу работать до вечера. Если не очень – то два-три часа и занимаюсь чем-нибудь другим.

На кого из ваших героев вы больше всего похожи? Есть ли у вас любимый герой? 

В каждого героя писатель вкладывает немножко от себя. Так что есть похожее и в рассказчике Мартине из «Спектра», и в дайвере Леониде из «Лабиринта отражений», и в волшебнике Щавеле из «Недотепы» (для юного Трикса я все-таки слишком бородат!) А самые любимые герои, наверное, это авантюрист Ильмар из книги «Холодные берега» и наемник-телохранитель Кей Дач из книги «Линия грез». О, кстати! Это очень странно, но именно эти книги, мне кажется, до сих пор не переведены в Германии!

Существуют ли реальные люди как примеры для ваших героев произведений?

О да, конечно! Писатели всегда используют реальных людей как прототипов. Но обычно в каждом персонаже есть немного взятого у людей, причем у разных, и немного придуманного. Очень, очень редко человек в книге описывается точно как в жизни. Но такие тоже есть! Например – персонаж по имени Лас из книг о Дозорах, описан очень близко к настоящему человеку с таким прозвищем. А еще во многих моих книгах встречается второстепенный персонаж по имени Юрий Семецкий, который обязательно гибнет в книге! Это такая литературная игра в русской фантастике, Юрий Семецкий – реальный человек, фэн, немного – книгоиздатель, и его убивают в книжках все русские фантасты. Разумеется, с его разрешения (у меня оно есть на всякий случай в письменном виде)! И даже зарубежные писатели в какой-то момент стали это делать, к примеру – Роберт Шекли включился в игру и убил Семецкого в своем рассказе. А один редактор, готовивший к переизданию старинную документальную книгу о войнах на Кавказе, не удержался, и дал имя Юрия Семецкого безымянному гусарскому офицеру, погибшему в бою в восемнадцатом веке!

В ваших книгах часто идет речь о борьбе света и тьмы, о борьбе добра со злом. Мечтаете ли вы о таком четко структурированном мире? 

К сожалению или к счастью, но такой четко структурированный мир невозможен. Очень, очень редко в нашей жизни мы встречаем примеры абсолютного зла или добра (конечно, есть маньяки-убийцы, а есть святые и филантропы, но они меньшая часть мироздания). В «Дозорах» я пытался, напротив, показать, что Светлые могут ради добра пойти на жестокость, а Темные способны на добрые поступки. Все мы, и люди, и Иные очень сложные и неоднозначные существа.

Вы скорее свободолюбивый Темный или управляемый идеалами Светлый? 

Я надеюсь, что я Светлый. Но при этом Светлый, который понимает важность свободы и то, что у разных людей могут быть разные идеалы.

Песни играют большую роль в ваших произведениях. Особенно в «Дозоре» вы часто используете цитаты из песен. Это дань почтения (Hom­mage) песням народов Средиземья из саги Толкиена?

Нет, тут дело не в Толкиене. Поскольку я часто пишу под музыку, я заметил, что иногда настроение написанного фрагмента очень близко к настроению той песни, которую я сейчас слушаю. И я стал вставлять в текст эти песни, как то, что слушает главный герой, чтобы лучше передать его эмоции. Мне кажется, это получился удачный прием.

Насколько важны песни в вашей личной жизни и что вы предпочитаете слушать? 

Я люблю старый рок (такие группы как «Пинк флойд», «Квин», «U2»). И люблю современный русский рок, особенно андерграундный, не слишком известный. Я даже писать предпочитаю под музыку (только она должна быть знакомой). Классику я люблю, но в меньшей мере, предпочитаю музыку итальянского барокко.

Особенно меня порадовал намек на Раммштайна «Du riechst so gut» с сопровождающим видеоклипом. А что вы вообще думаете об этом немецком «Хите экспорта», о группе «Раммштайн»?

Я люблю «Раммштайн», очень энергичная группа! Даже моя жена, которая спокойно относится к рок-музыке, любит его слушать за рулем.

В ваших произведениях вы довольно часто осуждаете Россию. Однако вы кажетесь преданным своей стране. Как вы относитесь к актуальной политике России?

Есть хорошее американское выражение: «Права моя страна или не права – это моя страна». Разумеется, в России есть много недостатков (впрочем, я не рискну назвать ни одну страну, у которой их нет) и эти недостатки я всегда готов критиковать. В то же время есть масса факторов, которые за пределы России воспринимаются неправильно. К примеру – события на Украине, которые вы, очевидно, имеете в виду.
Многие ли в Германии знают, что Украина была создана искусственно, соединением воедино самых разных земель – часть из которых всю свою историю была русской, часть – польской, и так далее? Крым, например, был передан Украине самым экстравагантным и непредсказуемым коммунистическим лидером Хрущевым – без согласия жителей Крыма, без согласия самой России. После развала СССР жители Крыма провели референдум и пытались выйти из состава Украины (они имели статус Автономной Республики и имели на это право), но их попытка была жестко подавлена украинскими властями. Аналогичные попытки предпринимались и жителями Юго-Восточной Украины. Живущие там люди воспринимают себя как русских, которые оказались в другом государстве вопреки своей воле и подвергались дискриминации (запреты обучения на русском языке и многое другое). Когда в Киеве произошел государственный переворот, эти территории не захотели поддержать новые власти, что и привело, к сожалению, к происходящему конфликту.
Мне кажется, что Германия, как страна бывшая разделенной и воссоединившаяся вновь при поддержке реформировавшегося СССР, должна учитывать эти обстоятельства и понимать, что не все так просто в нынешнем мире. Искусственные границы не могут и не должны сдерживать волеизъявление народов – пример воссоединившейся Германии, мирно разделившейся Чехословакии, получившего государственность Косово говорят нам об этом. Не должно быть двойных стандартов, по которым, к примеру, жители Косово имеют право выйти из состава Сербии, а жители Крыма – не имеют права выйти из Украины.

Не только книги «Дозор» очень успешны, но и Фильмы первых двух частей считаются самыми успешными русскими фильмами. Насколько вы довольны этими результатами?

Я бесспорно доволен финансовыми успехами фильмов и той рекламе, которую они дали моим книгам. Это было заметное явление в русском кинематографе и эти фильмы опровергли сложившееся ощущение, что русский зритель любит только голливудские фильмы. Хотя, конечно, мне бы хотелось большей близости фильмов к оригинальным текстам.

Сценарии отчасти очень далеки от оригинальных событий из романов. Так как вы учавствовали в постановках сценариев: как появились столь яркие изменения? 

Все дело в том, что первоначально планировалось снять небольшой телевизионный сериал. Потом было решено выпустить пилотный фильм. Но по мере съемок мысли о телесериале ушли на второй план (он был снят, но так и не был выпущен на экраны), а вся работа сосредоточилась над кино. Однако когда вы пытаетесь превратить четыре с лишним часа отснятого материала в полуторачасовой фильм – это очень сложно! Какие-то сюжетные линии исчезли, потерялись. Пришлось придумывать новую логику событий. В результате по мере работы сюжет все дальше и дальше расходился с первоисточником… Это все равно, как если бы вы собирались вначале построить небольшой грузовик, но в процессе работы решили сделать гоночную машину!

Ну и последний вопрос: если бы вы были книгой – то какой? 

О, на этот вопрос хочется ответить либо шуткой, либо афоризмом! Я думаю, что если бы я был книгой, то я бы был толстой книгой! Ну а если серьезнее – то если бы я был книгой, то я был бы своей книгой. При всей любви к Толкину, Кингу и сотням других писателей, для любого автора важно всегда оставаться самим собой.

Foto: Jür­gen Naber